10 сентября Национальный фармацевтический университет (НФаУ) — колыбель украинского фармацевтического образования — отметил 100-летний юбилей. Однако история фармацевтической науки и обучения специалистов для этой жизненно важной и очень непростой отрасли гораздо длиннее. Ее корни нужно искать в середине ХІХ в.
В сентябре 1921 г. постановлением Народного комиссариата здравоохранения Украины и Главного управления научными, научно-художественными и музейными учреждениями в тогдашней столице Украины на базе медико-фармацевтического факультета Харьковского университета был создан первый в республике фармацевтический институт. Но подготовка фармацевтов началась задолго до этого — в 1805 г. на общей кафедре врачебного веществословия, фармации и врачебной словесности Харьковского Императорского университета.
Теория хромает, а практиковаться негде
В университетском Уставе 1804 г. преподавание фармации не было выделено в самостоятельную специальность и проводилось совместно с подготовкой врачей на общей кафедре врачебного веществословия, фармации и врачебной словесности. Но уже тогда руководство университета столкнулось с проблемой кадров при назначении на эту кафедру преподавателей, которые должны были владеть специальными знаниями и навыками.
В издании Харьковского университета за 1905–1906 гг. «Медицинский факультет» под редакцией профессоров И.П. Скворцова и Д.И. Багалея рассказывается, что первым профессором врачебного веществословия был доктор медицины Георгий Георгиевич Коритари, избранный ординарным публичным профессором еще в России в 1805 г., который прибыл в г. Харьков только в 1806 г.: «Как видно из самого определения занятий первого профессора врачебного веществословия, они ставились в непременную связь с преподаванием фармации и фармакогнозии.
Это совершенно понятно, ибо в то время фармакологии, как она понимается теперь, не было не только в России, но и в более старых университетах на западе, где такое преподавание врачебного веществословия (materia medica) не отделялось ни от терапии, ни от фармации с фармакогнозией. Следовательно, на профессоре фармакологии лежала обязанность излагать на своих лекциях не только все свойства данного лекарственного вещества в его первоначальном виде и различных приготовляемых из него препаратов, но и его терапевтическое применение, по возможности, с объяснением его действия на больной организм человека, причем, конечно, об уяснении его физиологического влияния на организм животного не могло быть и речи».
Однако кадровая проблема была не единственной. Еще более остро стоял вопрос открытия фармацевтической лаборатории, где будущие аптекари должны были осваивать прикладные навыки.
«Основание фармацевтической лаборатории последовало в 1812 году по открытии лекций в медицинском факультете, и при том в совокупности с лабораторией химической, потому что скудость средств университета долгое время не дозволяла учредить два отдельных учреждения в объеме, соответствующем требованиям науки, — читаем в том же университетском издании. — Ходатайство об основании фармацевтической лаборатории было возбуждено в 1812 г. адъюнктом Болгаревским.
В ответ на это ходатайство попечитель граф Разумовский 21 декабря известил Совет университета, что он «согласен, чтобы при университете устроена была особая фармацевтическая лаборатория, так как заведение оной не будет многого стоить, и чтобы на материалы, потребные для фармацевтических опытов, определено было по 250 р. в год из экономической университетской суммы». Можно сказать, что неофициально фармацевтическая лаборатория, как отделение химической, получила свое начало раньше — во время преподавания фармацевтической химии профессором химии и фармацевтики Ф. Гизе, заведовавшим химической лабораторией, в которой велись им опыты и по фармацевтической химии.
Все упирается в бюджет
Такое совместное существование в целях экономии продолжалось еще 35 лет, пока в 1847 г. профессор П. Эйнбродт не подал ходатайство об отделении фармацевтической лаборатории от химической. В своем рапорте он указывал, что «для усиления преподавания химии, соразмерно современному состоянию этой науки, необходимо определение особого лаборанта при химической лаборатории, разделение суммы, ассигнуемой ежегодно на обе лаборатории и, наконец, раздел приборов и инструментов».
На разделении помещения профессор П. Эйнбродт не настаивал, хотя и признавал, что хранить собственность обеих лабораторий в одном кабинете, хотя и в отдельных шкафах, очень неудобно, однако он готов был потерпеть, пока для химической лаборатории выстроят новое здание.
При разделении кабинета фармацевтической лаборатории предлагалось взять в собственность все необходимое, однако предполагалось, что некоторые снаряды, например, куб, должны использоваться совместно, а принадлежать — химикам. Право пользоваться в случае необходимости химической лабораторией профессору фармации, подобно тому, как и профессору технологии, предоставлялось.
Совет университета, признав изложенные профессором П. Эйнбродтом обстоятельства вполне уважительными, постановил, не ожидая постройки новой химической лаборатории, ходатайствовать о назначения особого лаборанта и о разделении штатной суммы с отчислением на фармацевтическую лабораторию 800 рублей, на чем настоял тогдашний (1842–1859 гг.) заведующий кафедрой врачебного веществословия, фармации и врачебной словесности профессор Е.С. Гордеенко.
Окончательное же разделение лабораторий состоялось в сентябре 1850 г. При этом из 1957 вещей, находившихся в соединенных лабораториях, в собственность химической поступило 1410 предметов, а фармацевтической досталось всего 547.
В 1851 г. в нижнем этаже корпуса, выходящем своим фасадом на Соборную площадь, обустроили новое помещение для химической лаборатории. Рядом с ней для фармацевтической лаборатории отвели две комнаты, одна из них предназначалась для кабинета, другая — для лаборатории. Но вскоре фармацевтический кабинет переехал в лабораторное помещение, а в бывшем кабинете обосновалась учебная аудитория.
Отделение фармацевтической лаборатории и переезд в новое помещение сопровождались обустройством лаборатории почти с нуля. В 1850 г. в ней были оборудованы «химические печи» (рабочая печь, песчаная баня и кубовая печь), в 1851 г. — железный купол, а в 1851–1852 гг. установлена лабораторная мебель — на огромную по тем временам сумму в 254 рубля. Со временем были закуплены аналитические весы с французским разновесом, платиновая выпарительная чаша и медный перегонный куб с медным же холодильником к нему и резервуар для воды с трубками.
Однако средств все равно выделялось крайне мало. Чтобы понять, насколько печальным было обеспечение фармлаборатории, достаточно почитать записки преподавателя фармации и по совместительству заведующего лабораторией А. Робинсона, в которых он хвастается, что в 1860 г. были сделаны «замечательные приобретения: химический термометр Цельсия с очень точными делениями, разделительные воронки, прибор Мoра и аппарат для приготовления искусственной минеральной воды.
В том же году был приобретен большой газометр, имеющий двойную цель: освещать лабораторию и служить средством для нагревания в видах сбережения спирта».
К недостаткам лаборатории и кабинета А. Робинсон относил деревянный пол в лаборатории и столы, не защищенные от действия огня покрышкой из какого-нибудь негорючего материала, «что при постоянной работе с керосиновыми печами сопряжено с большою опасностью не только для заведения, но и для целого университета». Вода в лабораторию проведена не была, а носилась ведрами, не было ледника или погреба, не было особой, хотя бы самой малой комнаты для хранения материалов.
Денег катастрофически не хватало! Из обещанных ранее 800 руб. на содержание лаборатории с 1847 г. отпускались 228 руб. 19 коп. А. Робинсон в 1860 г. и его преемник Тихонович в 1862 г. ходатайствовали об увеличении этой суммы, первый — до 1000 руб., второй же настаивал на том, что ее необходимо увеличить по крайней мере вчетверо.
Аргументы приводились следующие: оборудование и приборы фармацевтической лаборатории теперь используют для опытов на лекциях студентам медицинского факультета, введены практические занятия, которых раньше не было, а также необходимость делать химические анализы для университетских клиник.
Однако ходатайства эти, имевшие целью создать хорошо оборудованную лабораторию, как того требовал учебный процесс и развитие науки, так и не были удовлетворены.
В университетском уставе 1863 г. указывалось, что при кафедре фармации должна располагаться рабочая комната с медикаментами и необходимыми для приготовления лекарств посудой и инструментами, на содержание которой выделялось 500 руб. Цель преследовалась всего одна: упражнять студентов в приготовлении лекарств.
Хотя на самом деле это уже тогда ограничивало возможности подготовки кадров надлежащего уровня, ведь та самая рабочая комната для приготовления лекарств «служила лабораторной базой для соискателей фармацевтических степеней и для занятий по аналитической химии».
В октябре 1885 г. фармацевтическая лаборатория была переведена в новое помещение в пожертвованный меценатом Харитоненко дом на Сумской улице: здесь для нее было отведено 3 комнаты на третьем этаже северной половины здания.
Переход в новое помещение, к сожалению, остался единственным улучшением, так как на переезд и обустройство на новом месте было ассигновано лишь 100 руб. Поэтому стали скрести по сусекам: вещи и мебель, списанные за ненадобностью из других лабораторий, после ремонта находили свое место в фармлаборатории. До лучших, так сказать, времен.
Свершилось: кафедры разделили!
Постоянный дефицит материальных средств делал преподавание фармакологии в Харьковском университете до самого последнего времени преимущественно теоретическим.
Однако благодаря усилиям преподавателей-энтузиастов научная деятельность все же велась. И весьма успешно. Например, в августе 1853 г. за работу «О средствах наркотических в фармакологическом отношении» студенту 4-го курса Георгию Савичу была присуждена золотая медаль. Но как, где и под чьим руководством проводилась разработка этой темы, была ли она экспериментальной или чисто литературной, установить невозможно — ни единого упоминания ни в документах факультета, ни в отчетах Совета университета, к сожалению, не сохранилось.
Также нет ни одного упоминания и о другой работе, представленной значительно позже студентом 4-го курса Александром Красновым, на тему «О фармакологическом действии валерианового масла и валериановой кислоты»: это сочинение было удостоено серебряной медали.
Вообще в истории преподавания фармакологии в Харьковском университете четко прослеживаются три периода.
Первый — это время профессоров Коритари, Ванкоти, Болгаревского, Громова, Бутковского и даже начальный период деятельности профессора Гордеенко. Он продлился до 40-х годов ХІХ в. За этот длинный промежуток времени не было ни единой попытки изменить установленный режим преподавания, когда студентам читалась только теория, а возможность практических занятий даже не рассматривалась.
Второй период приходится на деятельность профессоров Гордеенко, Рындовского, Станкевича и Залесского, доцента Киселева. Гордеенко пытался изменить систему преподавания и обособить фармакологию от других родственных ей медицинских дисциплин.
В это время появляется отдельный фармакологический кабинет, а затем фармакологическая лаборатория отделяется от химической. Третий период обуславливает деятельность профессоров Родзаевского, Богомолова и Попова. Реформаторский подход характеризуется стремлением ввести экспериментальное преподавание, создать лабораторию, соответствующую запросам времени и потребностям такого преподавания, привлечь к научной деятельности как врачей, так и студентов.
Наиболее яркой личностью среди преподавателей кафедры был Е.С. Гордеенко. Прекрасный лектор, всесторонне образованный человек, он делал свои лекции особенно интересными, обставляя их, когда находил это нужным, химическими опытами.
Кроме фармакологии, профессор уделял немалое время популяризации учения о минеральных водах. Рассказывая студентам об их химическом составе, он объяснял терапевтическое влияние их на человеческий организм, нередко опираясь на собственные исследования.
Профессор Гордеенко понимал, что разделение кафедры врачебного веществословия, рецептуры, фармации с фармакогнозией, а одно время и общей терапии, на две самостоятельные кафедры давно назрело, поэтому всячески добивался этого.
Так, в 1844 г. медицинский факультет с его подачи высказался за выделение в отдельную кафедру общей терапии с рецептурой, диагностикой и историей медицины, однако министерство не согласилось.
Второе ходатайство медицинский факультет направил 4 октября 1853 г., где требовал опять же раздела кафедры врачебного веществословия на две, выделив в отдельную структуру преподавание рецептуры, общей терапии и диагностики. Но и эта просьба была отклонена. И только после ухода профессора Гордеенко в отставку и назначения на его место Рындовского в 1859 г. кафедры таки разделили, причем была отделена от кафедры фармакологии не рецептура, а фармация с фармакогнозией и общая терапия.
Чему и как учили на новой кафедре
Параллельно с теоретическими лекциями велись практические занятия по 1 ч в неделю. Причем для удобства проведения занятий и повышения их качества в 3-м и 4-м семестрах студенты разделялись на группы по 25 человек, и для каждой из них назначались особые часы.
В документах Харьковского университета программа занятий описывается так: «Занятия по фармакогнозии состояли:
а) в ближайшем ознакомлении с признаками и свойствами сырых лекарственных веществ по образцам и микроскопическим препаратам;
б) в производстве испытаний достоинства и определений подлинности различных сортов одного и того же сырого лекарственного средства;
в) в определении подмесей и подделок с помощью реактивов или других способов исследования, основанных на определении характерных свойств сырого материала;
г) в рассмотрении рисунков растений и их частей, употребляемых в медицине.
Практические занятия по фармации заключались:
а) в приготовлении главнейших рецептурных форм с целью ознакомления с практически выработанными приемами и правилами составления сложных лекарственных форм, каковы: пилюли, микстуры, мази, эмульсии, суппозитории, отвары, настойки, примочки и др.;
б) в приготовлении галеновых препаратов: тинктур, пластырей, экстрактов, сиропов, ароматных вод и пр.;
в) в производстве различных механических операций, необходимых при приготовлении лекарственных веществ в запас, как и при приготовлении их по рецептам врачей;
г) в приготовлении химико-фармацевтических препаратов, имеющих наибольшее медицинское применение;
д) в испытании достоинства препаратов и определении в них случайных примесей и умышленных подмесей и подделок. Такие испытания производились с помощью химических реактивов и путем определения физических свойств (удельного веса, температуры плавления и др.).
При определении достоинства фармакогностических продуктов (сырых врачебных средств) и химико-фармацевтических препаратов предлагались все способы, указанные в русских фармакопеях, а также и другие, описания которых помещены в специальных изданиях и брошюрах.
Пособием для приготовления рецептурных форм и галеновых препаратов служило собственное руководство «Пособие при практических занятиях по общей фармации». Для практических занятий фармацевтов, слушающих лекции для получения звания провизора, которые велись по той же программе, но с обращением большого внимания на приготовление галеновых и химико-фармацевтических препаратов и их исследование, а также на определение достоинств готовых препаратов и сырых лекарственных веществ, назначался так же, как и для студентов, 1 ч в неделю в оба полугодия. Кроме того, назначалось в оба полугодия по 4 ч в неделю специально для занятий по аналитической химии».
Как видите, период создания фундамента для развития фармацевтического образования был непростым и занял более 100 лет. Однако результат, который мы сегодня наблюдаем, подтверждает, что усилия не пропали даром. В сентябре 2013 г. НФаУ стал членом Большой хартии университетов — одной из самых влиятельных ассоциаций высших учебных заведений мира. А по рейтингу Scopus среди 19 медицинских учреждений высшего образования Украины НФаУ занимает 7-е место.
Юлия Клименюк
Коментарі
Коментарі до цього матеріалу відсутні. Прокоментуйте першим